Форум » Все о спортивной гимнастике » Он запрещал себе проигрывать. О жизни и смерти великого гимнаста Михаила Воронина » Ответить

Он запрещал себе проигрывать. О жизни и смерти великого гимнаста Михаила Воронина

Mrs.Adams: 09 декабря 2006, №187 (17 108) http://www.sovsport.ru/gazeta/default.asp?id=244553 Помним. Он запрещал себе проигрывать. О жизни и смерти великого гимнаста Михаила Воронина Борис Валиев НЕ ЧОКАЯСЬ. АВТОРСКАЯ РУБРИКА БОРИСА ВАЛИЕВА 22 мая 2004 года в половине шестого вечера в собственном загородном доме в поселке Ново-Никольское Красногорского района Московской области скончался двукратный олимпийский чемпион, абсолютный чемпион мира по спортивной гимнастике, президент гимнастического клуба «Динамо» Михаил Воронин. Ему было всего 59 лет, но рак – болезнь, которая с возрастом не считается… ПАЛЬЦЕМ ЗА РЕЙТУЗЫ Олимпийский Мехико. 24 октября 1968 года. Восемь часов вечера. В тот момент многие посчитали, что интрига под огромным куполом-сомбреро «Аудиторио насьональ», где проходил мужской гимнастический турнир, уже умерла. Перед последним упражнением в борьбе за абсолютное первенство лидер, советский гимнаст Михаил Воронин, опережал ближайшего преследователя японца Савао Като на 35 сотых балла и, казалось, застраховал себя от поражения. «Наш сосед в пресс-ложе — корреспондент японского агентства Киодо Цусин пожал нам руки, сказав, что уже передал информацию о победе Воронина»,— читаю я репортаж специальных корреспондентов «Советского спорта», работавших на тех соревнованиях. Но дальше происходит невероятное. Выполняя «скрещивание» на коне, Воронин каким-то непостижимым образом цепляется пальцем за рейтузы, теряет темп и получает всего 9,50 балла. Очень мало, но даже этого, по идее, должно хватить для победы. К Михаилу с поздравлениями спешит председатель Спорткомитета СССР Сергей Павлов. Никто не верит, что в вольных упражнениях Като сможет набрать 9,90 балла: только такой результат позволит ему опередить Воронина. Задача почти невозможная, если учесть, что за минувшие четыре дня гимнастических соревнований оценки судей лишь однажды доходили до этого уровня. Да и сам Като к такому блестящему выступлению тогда не был готов. УКРАДЕННЫЕ ПЯТЬ СОТЫХ Словом, все, как потом утверждал сам Воронин, было на его стороне: и симпатии зрителей, и отменная психологическая уверенность в себе. «Более того, — цитирую дальше олимпийских корреспондентов «Советского спорта», — на вольных упражнениях Като дрогнул, наделал кучу ошибок, за которые ему должны были снизить оценку минимум на две десятых балла. К Воронину бросились с объятиями товарищи по команде, и, вдруг, японцу выставляют 9,90. Странно, что судьи, мягко говоря, либерально отнеслись к просчетам японского гимнаста. Но еще более странно, что Валентин Муратов – советский арбитр в бригаде судей на вольных упражнениях, по сути дела, смирился с явно завышенной оценкой выступления Като. А ведь речь шла о том, кому быть абсолютным олимпийским чемпионом…» Почему Валентин Иванович, который руководил бригадой судей, не собрал их и не указал на ошибку, остается загадкой по сей день. Като и Воронина в итоге разделили всего пять сотых балла… «Всю ночь после этого я провел в каком-то забвении, — вспоминал потом Михаил. — Пролежал на кровати с открытыми глазами, а к утру… похудел на четыре килограмма…» На следующий день он сумел все-таки собраться и выиграть в отдельных видах многоборья две золотые и три серебряные медали. Но абсолютное олимпийское первенство так и осталось его несбыточной мечтой. Второй попытке, предпринятой через четыре года в Мюнхене, помешала серьезная травма, заставившая его в конце концов оставить гимнастический помост. СПАС ДИНАМОВСКУЮ ГИМНАСТИКУ Меня, мягко говоря, умиляют некоторые наши бывшие, обласканные советской властью кумиры спорта, которые, пересидев смутные времена развала Союза где-то в благополучном зарубежье (под трафаретным предлогом: «я дома оказался ненужным»), сегодня, возвратившись, активно предлагают свои услуги по «возрождению отечественного спорта». При этом «возрождать» желают непременно с руководящих позиций. Михаил Воронин, на мой взгляд, пример этим людям и укор. Потому что тогда, в начале 90-х, когда прекратилось финансирование российского спорта, когда одна за другой закрывались детские школы, а тренеры переквалифицировались в таксистов, он мог легко уехать за границу. Были десятки приглашений, но он не уехал и спас (самое точное в данном случае слово) динамовскую спортивную гимнастику. Получив предложения отдать зал созданного им гимнастического клуба «Динамо» под автосалон или устроить там обувной склад, Воронин мог стать очень богатым. Но он не согласился даже тогда, когда предлагавшие перешли к откровенным угрозам. Известный каждому москвичу и гостю столицы вещевой рынок «Динамо» не проник только на территорию гимнастического клуба «Динамо», который Воронин называл «своим ребенком» и который теперь носит его имя. «ОН БЫЛ НАШИМ ЩИТОМ» Рассказывает Виктор Мельников, вице-президент гимнастического клуба «Динамо» имени Михаила Воронина: — В моей жизни Михаил Яковлевич занимает огромное место. Он всегда был моим кумиром, хотя мы практически ровесники. Я начал заниматься спортивной гимнастикой в семь лет на Украине, он – чуть позже, в Москве. В 1963 году, выступая за свои сборные на Спартакиаде народов СССР, мы познакомились и с тех пор, можно сказать, были вместе до самой его смерти. А непосредственно работать в одной упряжке начали в 80-м, когда по его протеже я стал старшим тренером ЦС «Динамо». Он был главным. Людмила Турищева, Наталья Шапошникова, Александр Дитятин, Татьяна Аржанникова… Это ведь все динамовцы, великие гимнасты, которые прошли через наши руки. А наша работа заключалась в том, чтобы создавать им все условия для качественной подготовки. Могу с гордостью сказать, что четыре(!) олимпийских цикла динамовские гимнасты были в лидерах национальной сборной. И это в первую очередь заслуга Михаила Яковлевича. Сегодня много говорят о шоу Алексея Немова по городам России, но мало кто знает, что первым в нашей стране продлевать таким образом спортивную жизнь знаменитым советским гимнастам начал Михаил Воронин. Более того, мы с показательными выступлениями выезжали даже в Голландию и Италию. Не хочу сейчас анализировать деятельность Леонида Яковлевича Аркаева на посту президента Федерации спортивной гимнастики России и главного тренера национальной сборной, но то, что проводимая им политика должна была неизменно привести к краху нашей гимнастики, Воронин предвидел. Поэтому так заботился о преемственности поколений в своем клубе. Почти половина динамовцев в нынешнем составе сборной России – это, я считаю, своеобразный памятник Михаилу Яковлевичу. Его сын Дима тоже сейчас работает детским тренером в нашем клубе. Воронин был мозгом клуба, нашим щитом. Работа – превыше всего. И в то же время ничто человеческое было ему не чуждо. Горжусь тем, что не без моего участия Михаил Яковлевич бросил курить, а где-то с 80-го по 85-й он курил по-черному: почти две пачки в день. Мы с ним поспорили. «С первого мая ты больше не увидишь меня с сигаретой», — сказал он мне однажды и слово сдержал. «В отместку» заставил меня бросить выпивать, поскольку сам бесповоротно покончил с этим. Мало, говорит, пить не могу, а много – уже может плохо кончиться… Когда заболел, конечно, мы чувствовали, что дела очень серьезные, поскольку он начал сильно худеть. Кофе глушил ведрами. Выйдет, бывало, с чашкой на балкон, нависающий над гимнастическим залом, и о чем-то надолго задумается… На похоронах врач, который оперировал Михаила Яковлевича, сказал, что они, конечно, знали, что у него рак еще за полтора года до смерти. А я никогда не забуду день, когда Миша ушел. Это была суббота. Я собрался на дачу. Доехал до Ленинградского шоссе, вдруг звонок. «Виктор Иванович, — слышу в трубке голос Веры, супруги Миши, — если хотите попрощаться с Михаилом Яковлевичем, приезжайте!» Меняю маршрут и гоню в Красногорский район, где у Воронина был загородный дом. Приехал, поднялся на второй этаж. Вера Ивановна и сын Дима были рядом с ним. Посмотрев на меня, Миша отвел взгляд. Не сказал ни слова. Я до сегодняшнего дня не знаю, узнал ли он меня и был ли вообще в сознании…. ЗАНОЗА В СЕРДЦЕ Рассказывает Владимир Голубев, журналист «Советского спорта» (с 1968-го по 1999-й), мастер спорта по гимнастике, друг Михаила Воронина: —Хотя у нас с Мишкой был один тренер – олимпийский чемпион Хельсинки Евгений Викторович Корольков, угнаться за ним мне не удалось: в 17 лет он так круто пошел в гору, что осталось только завидовать. Вспоминаю чемпионаты Москвы, которые проводились во Дворце спорта «Крылья Советов». Болельщики специально ходили «на Воронина». Этот юноша с худым, смуглым лицом, не по годам серьезный, неулыбчивый, был на голову сильнее нас, своих сверстников. В 1964 году он выиграл первенство страны среди юниоров и всерьез рассматривался как один из кандидатов на участие в Олимпийских играх в Токио. Гордился тем, что тренировался на сборах рядом с такими мэтрами, как Борис Шахлин, Юрий Титов, Виктор Лисицкий, Валерий Кердемелиди… Мало того, на последней контрольной прикидке он обыграл их всех. Но на Олимпиаде тренеры отдали все-таки предпочтение опыту, а 19-летний Мишка остался в запасе. Эпоха гимнаста Воронина началась в 66-м, когда он сначала стал в Дортмунде самым молодым на тот момент абсолютным чемпионом мира, а потом – лучшим спортсменом СССР. После этого два года подряд побеждал на всех турнирах, в которых участвовал – и в стране, и за рубежом. За всю его карьеру я не припомню у него больших провалов. Да и откуда им было взяться, если даже вторые места Миша считал неудачами? Он вообще запрещал себе проигрывать… Олимпиада в Мехико, по всем признакам, должна была обернуться для него очередным триумфом. Но случилось то, что случилось. Он потом не мог без содрогания вспоминать те соревнования. Эта заноза сидела в его сердце до самой смерти. И это при том, заметьте, что в Мехико он выиграл в общей сложности шесть медалей, в том числе две золотые. Еще одна трагедия, которая оставила в его душе незалечимую травму, — разрыв с первой женой, знаменитой гимнасткой олимпийской чемпионкой Мехико Зинаидой Дружининой. Закончив выступать, Зина, к сожалению, пристрастилась к алкоголю. Откуда у этой необыкновенно красивой женщины, у которой, казалось, было все для счастья – любящий звездный муж, прекрасный сын, финансовый достаток, — появилась эта пагубная страсть? У меня на этот счет есть единственный ответ: все дело, на мой взгляд, в дурной наследственности Зины, родители которой тоже были подвержены этой болезни… Миша, как мог, боролся, пытался лечить супругу, но сохранить семью не удалось. В 1973 году, если мне не изменяет память, они расстались. Зина ушла и больше никогда не виделась ни с бывшим мужем, ни с сыном, а в 2001-м ее не стало… Незадолго до их развода я предложил Мише написать автобиографическую книгу и свои услуги в качестве литзаписчика. Он согласился, и эта работа еще больше сдружила нас, поскольку велась в основном у него дома, на Скаковой улице у метро «Белорусская». Общение, естественно, не прекратилось и после того, как книга была завершена (она вышла в 75-м под названием «Первый номер»), более того, я продолжал бывать у Миши в гостях практически каждый свободный от многочисленных командировок вечер. У нас был еще один друг — бард Михаил Рысаков, в репертуаре которого Воронин особенно выделял две песни: «Ланку», очень популярную в 70-е годы, и еще одну, не помню уже названия, но суть не в этом. Первая — про несложившуюся любовь и вторая — о брошенном матерью сыне — со стопроцентным попаданием соответствовали тогдашнему состоянию Мишиной души. Он каждый раз плакал, когда их слушал, тем не менее просил спеть по десять раз за вечер… Но все эти вечеринки начали потихоньку сходить на нет, когда Миша познакомился с Верой. А когда они поженились, в одночасье бросил и пить, и курить. Как отрезал! АЛЕКСАНДР- МЛАДШЕНЬКИЙ Рассказывает Вера Ивановна, супруга Михаила Воронина: — Нас с Мишей познакомили общие друзья. В 1979 году. Никакого отношения к спорту я не имела ни тогда, ни сейчас: 20 лет проработала в школе учителем истории. Но так случилось, что общий язык нам удалось найти, и хотя официально поженились только в 1991 году, вместе идти по жизни стали лет за десять до этого. Каким он был? В первую очередь – человеком слова. Я ему порой говорила: «Миша, что ты мучаешься? Ну пообещал помочь, но не все же от тебя зависит?» А для него ситуации, «когда не складывается», были просто неприемлемыми: в лепешку расшибусь, но сделаю, раз обещал! Я была уверена, что за те почти 25 лет, которые была рядом с ним, узнала о нем все. Но вы не представляете, сколько открытий сделала для себя в день его похорон, когда практически каждый, кто прощался с ним у гроба или поднимал поминальный бокал, благодарил Михаила Яковлевича за какую-то очень серьезную помощь в жизни… И еще о его человеческих качествах. Вы же знаете, какую трагедию Миша пережил во время соревнований за абсолютное первенство на Олимпиаде в Мехико. Я, например, окажись в такой ситуации, на всю жизнь обиделась бы на того судью, перестала бы с ним разговаривать. А Михаил Яковлевич не перестал. Более того, когда возглавил клуб «Динамо» и стал помогать ветеранам, Муратов был едва ли не первым в этом списке. Вспоминаю историю, которая случилась в 1992 году. У нас угнали машину. Банальная ситуация: приехали на рынок за продуктами, зашли в магазин, а когда через пять минут вышли, родных «Жигулей» след простыл. Понятно, что переживали, а потом одна знакомая дама посоветовала, чтобы Михаил Яковлевич сильно не нервничал, купить ему кошку или собаку. А я сама давно хотела завести кота. Пошла втихаря, купила, принесла домой. Рисковала, конечно, и одновременно надеялась, что все будет хорошо, поскольку реакция Михаила Яковлевича была непредсказуемой. Но никогда не думала, что этот жесткий, с диктаторскими, я бы даже сказала, наклонностями человек может так нежно и трепетно любить животных. Он потом всем говорил: «Александр (так кота назвали его прежние хозяева) – это мой младшенький…» Санечка, кстати, до сих пор живет в нашем доме. В БОТКИНСКОЙ ВЫВЕРНУЛИ НАИЗНАНКУ —Здоровье у Михаила Яковлевича было отменным. По крайней мере, он никогда ни на что не жаловался, — продолжает Вера Ивановна.— Вернее, если что-то болело, то это был или сустав какой-нибудь, или мышца – последствия профессиональных занятий спортом. Я даже банальной простуды у него не помню. Карточку в поликлинике на него завела только для того, чтобы он смог получить страховой полис. А тут вдруг в один из летних дней 2002 года у него резко поднялась температура, которая ничем не сбивалась. Когда стало понятно, что своими силами не справиться, я, ничего не говоря Мише, пошла к Игорю Семеновичу Элькису, нашему соседу, в то время главному врачу «Скорой помощи» Москвы. Попросила повлиять на мужа, который меня не слушал и категорически отказывался идти к врачам. Авторитет Элькиса подействовал – Мишу положили в Боткинскую больницу и там, как выразился Игорь Семенович, вывернули наизнанку. Тогда и обнаружили рак, причем уже в запущенной форме. Врачи советовали мне ничего не скрывать от Михаила Яковлевича, но я не послушалась. Более того, настояла на этом, поскольку в голове прочно засела сказанная им когда-то фраза: «Я никогда не буду лежащим и немощным больным, сделаю все, чтобы им не быть…». Боялась: как бы он, узнав о неизлечимой болезни, действительно что-нибудь с собой не сделал… Из Боткинской больницы его перевели в 24-ю, где в августе сделали операцию. Оперировал главный врач – колопроктолог Москвы Владимир Борисович Александров. Думаю, что если бы это был кто-то другой, Михаил Яковлевич вряд ли бы так долго после этого протянул. Более того, за все время после операции он чувствовал себя плохо только в последние полтора месяца перед смертью, а так был практически работоспособен. Зимой, например, даже сам лазил на крышу дома, чтобы убрать снег. Догадывался ли, что у него рак? Мне кажется, первое время – нет. Его убедили, что у него полипос, который без химиотерапии может перерасти в серьезную болезнь. Я очень благодарна врачам Первого онкологического диспансера, которые говорили: «Михаил Яковлевич, только у нас есть соответствующее оборудование для того, чтобы вы прошли полноценный реабилитационный курс после операции…» Опять же, ссылались на протеже Элькиса, которому Миша очень доверял. При всей своей жесткости, он ведь тоже не из особого теста был сделан. Но все болезненные процедуры переносил стойко. Боролся с недугом, как мог, выполняя все рекомендации, много ходил пешком, делал специальные упражнения. Но остановить развитие болезни было невозможно… Когда Михаилу Яковлевичу стало очень плохо, а случилось это весной 2004-го, его положили в реанимационное отделение онкологического диспансера: надеялись какими-то инъекциями продлить жизнь. Но в мае он резко в категоричной форме запросился домой. Главный онколог Москвы Александр Михайлович Сдвижков буквально умолял остаться, но никакие уговоры не действовали. И я забрала его домой. Мне говорили: «Вы не представляете, на что себя обрекаете», но я в тот момент молила только об одном: чтобы у Михаила Яковлевича не было таких болей, с которыми не смогла бы справиться. И их, слава богу, не было. Может быть, только последние три дня были тяжеловаты, но я договорилась с частным врачом, который колол наркотики. Чтобы Михаил Яковлевич мог по ночам спать. «ПОХОРОНИ МЕНЯ В САДУ» —Лежал он внизу, на первом этаже: так было удобнее, поскольку в любой момент можно было выйти и посидеть на балконе, благо погода в те дни стояла хорошая, — Вера Ивановна делает долгую паузу. — Утром двадцать второго мая Михаил Яковлевич проснулся: пойду, говорит, в спальню. Самостоятельно поднялся на второй этаж. Все вроде было хорошо. Но где-то к обеду состояние вдруг стало резко ухудшаться, начало падать давление. Я сначала позвонила в реанимацию (в которой Михаил Яковлевич лежал), чтобы получить необходимые консультации, потом — Элькису: «Игорь Семенович, что делать: уже не трогать или вызывать «скорую»?». Он ответил: «Мой принцип – бороться до конца». Мы с Димой, сыном Михаила Яковлевича, вызвали неотложку. Сначала одну, потом — другую… Даже не могу сказать, был ли Миша в сознании, поскольку уже ни с кем не разговаривал. Но после уколов ему вроде бы полегчало. Дышать начал ровнее и, как мне показалось, стал засыпать. Чтобы его не тревожить, вышла из дома. Стоял прекрасный солнечный день. В саду было полно одуванчиков – я ходила, зачем-то собирала их и даже не заметила, как вернулся Дима, который поехал вместе с врачами «скорой», пообещавшими передать с ним набор лекарств для Михаила Яковлевича. Прошло не более пятнадцати минут, поскольку подстанция «Скорой помощи» находится рядом с нашим домом. Дима поднялся на второй этаж, а потом спустился ко мне в сад и сказал, что… папа умер… Увы, я не смогла исполнить волю Михаила Яковлевича. Сопротивлялась, но не устояла под давлением динамовской общественности, настоявшей на том, чтобы Михаил Воронин был похоронен на Ваганьковском кладбище. Еще до того, как заболеть, он иногда говорил мне: «Если со мной что-то случится, кремируй меня, а урну закопай в нашем саду». Стоило больших усилий, чтобы заставить его отказаться от этой идеи. Тогда он попросил похоронить его на Хованском кладбище рядом с моим папой: своего Михаил Яковлевич не знал, а с Иваном Михайловичем, ушедшим десять лет назад, у него были очень хорошие отношения… Посещая могилу мужа, всякий раз убеждаюсь, что Ваганьковское кладбище – как проходной двор. Там абсолютно невозможно остаться наедине с душой любимого человека. Обязательно найдутся зеваки, которые будут бесцеремонно стоять рядом и тыкать пальцами в памятник: «Да это же тот самый Воронин!..» ЛИЧНОЕ ДЕЛО Воронин Михаил Яковлевич. Один из сильнейших гимнастов мира конца 60-х – начала 70-х годов. Родился 26 марта 1945 года в Москве. Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер СССР. «Динамо» (Москва). Двукратный олимпийский чемпион (1968) в опорном прыжке и упражнении на перекладине. Абсолютный чемпион мира (1966, самый молодой на тот момент). Серебряный призер Олимпиады (1968) в многоборье, командном первенстве, упражнениях на кольцах и брусьях. Серебряный призер Олимпийских игр (1972) в командном первенстве и упражнениях на кольцах. Абсолютный чемпион Европы (1967, 1969) и СССР (1967, 1968, 1970, 1971). Трехкратный обладатель Кубка страны в многоборье (1966, 1969, 1970). Чемпион мира (1966), Европы (1967–1971) и СССР (1966–1972) в отдельных видах многоборья. С 1973 года – сначала старший, потом главный тренер Центрального совета «Динамо». В 1992 году избран президентом гимнастического клуба «Динамо». Умер 22 мая 2004 года в поселке Ново-Никольское Московской области. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Ответов - 6

Маркиза:

galka: Mrs.Adams спасибо . Мне очень интересно читать таких статьи

Игорь: Михаил Воронин - величайший гимнаст! С него началась скажем так новая эпоха упражнений на кольцах - он первый принёс всему миру технику больших оборотов с прямыми руками! Он вкладывал всю свою душу в развитие Динамо и воспитания будующих надежд нашей гимнастики!


Светлана: С 13 декабря в ГК Динамо начинается Кубок им. Воронина по СГ! Вход свободный

Маркиза: Светлана пишет: С 13 декабря в ГК Динамо начинается Кубок им. Воронина по СГ! Вход свободный А где вы видели, чтобы вход на гимнастику был не свободный?

Светлана: Маркиза Маркиза пишет: А где вы видели, чтобы вход на гимнастику был не свободный?



полная версия страницы